Быстрая смена настроения. Мне противен социум и раздражают шутки.

Дополнение к моему вопросу. В последнее время, я чувствую панические атаки на ровном месте. Началось все, как мне кажется с написания стихотворения. До этого мне было очень тяжко, частые апатии, меланхолия, раздражительность и т.д. Все это копилось до определенного дня, когда я выплеснул своих внутренних демонов в строки. Вроде стало легче, но по прошествии некоторого времени, когда я стал перечитывать их, все вернулось с большей силой. Как будто в этих строках заложен код моего внутреннего неудобства. Если можете, если сможете расшифровать стихотворение, пожалуйста, прошу Вас, объясните мне, что это? Писал не думая, по внутренней музыке, в которою я ставил нужные слова. Один человек предположил, что это мои страхи, что выплеснув их на лист, больше ну нужно их перечитывать. Прошу помочь в дешифровке глубинного. С уважением. СОН АГАРЕСА 1 Я встретил темного. На полпути в дороге, Навстречу он попался, как некстати, Он шёл к большим котлам в багровой тоге Под вывеской таверны в старом граде. Нес он поклажу на спине горбатой, Нес человека: пьяницу и вора И дул последний в рыжий ус косматый, И кровью харкал после приговора... Я шел тропой, держась правее лаза, Эфес бряцал при каждом новом шаге, На мне была жемчужная кираса, Добытая броня в почтенной драке. Под черным солнцем плавали в икоте Искусственные рощицы «Эдема», И красный глаз, запруженный в блевоте, Смотрел на непристойности тотема. А чуть правее, рвали плоть шакалы, Лакали кровь, с костей срывая мясо, И красные от крови инферналы, Дурели там от блуда и от пляса. «Куда спешишь?» - мне бросил как монету, Что аверсом туманна, неприглядна, Но звоном подкупает всю планету, И в сущности своей, всегда обманна. - «Иду тропой, ступаю к высшим далям» - Ответил, я, кивнув главой к Востоку. - «Ты снова рвешься к этим вертикалям?» - Ответил демон и шепнул лишь: «толку? - Не знаешь, что - ли, божьего завета? Там - ангелы вращают ежечасно Свои мечи от ночи до рассвета, Попасть под них неслыханно ужасно!» Горбун напрягся, ухватив за ноги Подвешенного пьяницу и вора, И, оглядев нечистые чертоги, Копытом дал с крутого косогора... 2 Позвольте, о себе скажу два слова, Не стану утомлять я ваши души: Я был рожден в кровавый голос Зова, Когда Инферно занимал треть суши. Я был рожден в кровавый год Приора, Когда Луна мерцала медью в небе, Совет небес странился приговора, И род мой помнил о вине и хлебе. Там виноград точил с лозы игривой Кувшины сока - яркий плод янтарный, И сад зеленый с гордою оливой, И змея облик в чаще величавый. Но, совратившись, первая из женщин Сквозь бурелом тащила следом мужа, Среди ветвей и чопорных затрещин, Они скрывались, планы Бога руша... Летело время, растопырив крылья, От колыбели прямо к трибуналу И только кожа, кожа крокодилья Не поддавалась острому кинжалу. Так, стонет кто, на смертном своем ложе? Не грешник ли, повязанный грехами? Я часто слышу: «Ох, помилуй, Боже, Позволь мне стать пред райскими вратами!» Так вот - эфес мой! Меч мой просит в руку, Скрипит зубами, прыгает из ножен, Мне имя - Месть, я убиваю скуку, Мой мозг в Коците страшно отморожен! Я поднимаюсь по тропе к Эдему, Что виден дальше над гранитной Стелой, Быть может, Бог простит мне ту измену И хор споёт мне “Ave” над капеллой?! Я двинул в полночь, яркими огнями Тропа вела чрез кладбище людское, Где призраки витали над гробами И представляли государство злое. 3 Все, как и в жизни: царь и лихоимцы, Гремя костями, Бога проклинали, И факел яркий, словно олимпийцы, Один к другому здесь передавали. Огонь метался, искрами играя, По лицам стертым временем и злобой От края преисподней и до края, Над черной, пожирающей утробой. А я смотрел как некий седовласый Ко мне с копьем среди могил стремился И, словно Гай, - убийца дерзкий - Кассий Над Цезарем предательски склонился. Удар пришелся в грудь с уходом влево, Подрезав часть красивейших жемчужин И после первоклассного маневра Я был до исступления контужен. Но после замешательства секунда Сработала для блока и удара И запах крови с проклятого грунта Мне силу дал и ловкость ягуара. На каждый выпад я колол жестоко Противника, что начинал атаку, Его копье, как рог единорога Все подчинялось точечному шагу. И грек седой, меняя стойку лихо, Копье вращал, как колесо Сансары И шаг за шагом, подступая тихо, Всё сыпал как горох по мне удары. «Умерь свой пыл», - раздался голос грубый И факел кто-то дал от олимпийцев, И некто молодой и белозубый С гоплоном подошел от пехотинцев. «Оставь его, не видишь что - ли беса?» - он сплюнул в землю сжав в ладони факел, - «Во имя Сына Зевса - Геркулеса - Вернись обратно в Элевсинский лагерь! 4 Под черным солнцем плавали в блевоте Как экспонаты копии «Эдема»: Фанерный луг в «небесной позолоте», Что воспевала древняя поэма. Частицы света в золотом тумане И солнце, разрисованное желтым, Где бабочка в тугом обсидиане В стекле хранилась над ягнёнком мёртвым. Все ложно здесь: картины и рисунки Как - память от потерянного рая, Рожденные в темницах предрассудки, И в небо уводящая кривая... Вложив свой меч, я отошел к болотам, Тропа вела по каменным ухабам, Я шел по инфернальным нечистотам, Ступая по пятнистым толстым жабам. Дорогой я мечтал о том, что будет, Что встречусь я с небесными садами И Бог меня простит и не осудит, Что я войду жемчужными вратами... А вот и Стела с надписью прекрасной: «Имей надежду, будущее - вечно!» А дальше слово к слову, но не связно, В конце же надпись: «Время быстротечно!» За Стелой монолитной из гранита Я встретил мост, ведущий к горизонту, Где высился форпост из малахита - Начало и конец большому фронту. Ступив на мост, проложенный над бездной, Расправив крылья, увлеченный целью, Я взмыл дорогой узкой, поднебесной Над адской, инфернальной цитаделью. О, Бог ты мой! Насколько же прекрасны Мои собратья в белоснежных латах: Все юноши из них благообразны, Что высятся в янтарных анфиладах! 5 Я приближался к яркой колоннаде, Где ангелы поставили заслоны, И где-то по небесной анфиладе Уже спешили к месту легионы. От ярких нимбов возгоралось небо, Плясали блики, освещались кручи, О них я знаю, все слагали эпос, Об этой силе, грозной и могучей. «Сними своё оружие и брони», - Услышал я призыв ко мне далёкий, И белый свет, на ярком небосклоне, Ко мне направил взгляд, довольно строгий. Повиноваться? - Вечная проблема! Но здесь, я не имею - своей чести, На теле моём - страшная экзема, Alea, - я промолвил, - jacta est! (Жребий брошен., - лат.) Снимая панцирь, слушая глас Божий, Я одного желал - остаться в небе, Покинуть Зло и всех его вельможей, Живущих в тёмном, инфернальном склепе. Двенадцать человек в туниках белых, С флейтистами шагали, перед строем, А впереди отряда - трое смелых, Предстали перед демоном - изгоем. И трое чистых, и кристальных духов, Со взглядами горящими, что боги, Мерцали растворяясь в толще звуков, Где высились небесные чертоги. Вдруг я поник, и дух мой замер в теле, При виде освященного отряда, И страх, и трепет мною овладели, Как персы над прекрасною Элладой. Ну не конец ли этому рассказу? Пока что нет, раз строки движут к цели, Я повинуясь божьему приказу, Склонился пред небесной цитаделью. * * * Я был прощен и исцелен на месте, Троими с лучевидными глазами, И был введен в их царство с доброй честью, Где жители с достойными сердцами...